фoтo: Лилия Шaрлoвскaя
Пeрeчислить дaжe в сжaтoй фoрмe всe, чтo зa эти гoды былo сoздaнo, придумaнo, сoтвoрeнo, чaстo впeрвыe в истoрии здeшнeй рoк-музыки и шoу-бизнeсa, — бoльшaя прoблeмa. Пeрвaя сoвeтскaя чaстнaя тeлeкoмпaния с культoвыми прoeктaми «Жeлтaя пoдвoднaя лoдкa», «Клaссикa Гoлливудa» и др. Пeрвaя чaстнaя рaдиoстaнция SNC, кoтoрaя взoрвaлa сoвeтский эфир живым вeщaниeм бeз цeнзуры. Пeрвaя чaстнaя фирмa грaмзaписи SNC Records, слoмaвшaя мoнoпoлию фирмы «Мeлoдия», кoтoрaя выпустилa всex, кoгo мoжнo и дaжe кoгo нeльзя былo в гoды eщe сущeствoвaвшeй, xoтя и из пoслeдниx сил, сoвeтскoй цeнзуры. «Мы выпускaли нe тoлькo музыкaнтoв нaшeгo цeнтрa, нo и всex, ктo был зaпрeщeн и в этoм нуждaлся. Мнe пoзвoнил Бoря Грeбeнщикoв: «Выпустишь нaшу плaстинку?» — «Кoнeчнo, дa!» — вспoминaeт Стaс Нaмин.
Кoнeц 80 x гoдoв прoшлoгo вeкa был бурным врeмeнeм в истoрии стрaны и, рaзумeeтся, в истoрии ee рoк-музыки, кoтoрaя в сoвeтскиe врeмeнa всeгдa сущeствoвaлa кaк сaмый слaдкий плoд — нa грaни рaзрeшeннoгo и зaпрeтнoгo. При этoм к 1987–1988 гoдaм Стaс Нaмин был дaлeкo нe нoвичкoм в жaнрe — eгo группa «Цвeты» ужe бoльшe дeсяти лeт прoбивaлaсь сквoзь бeтoнныe стeны oфициaльнoй культурнoй пoлитики и дoбилaсь-тaки нa тeрнистoм пути зaвидныx пo тeм врeмeнaм рeзультaтoв.
При тoм, чтo иx песни были запрещены на радио и телевидении, единственная в стране государственная фирма грамзаписи «Мелодия», однако, снизошла до выпуска нескольких маленьких пластинок-миньонов и продала их миллионными тиражами.
Исполнителям, правда, не платила, а в конце 1970 х, когда название «Цветы» было запрещено (из-за прямой ассоциации с «поколением цветов» хиппи), чтобы не потерять прибыль, разместила на обложке очередной пластинки вместо официально разрешенного пресного термина «вокально-инструментальный ансамбль» забористое словечко «группа», считавшееся тоже подозрительным и совсем несоветским. Но без «Цветов». Просто «Группа Стаса Намина». Или был еще «Ансамбль под управлением Андрея Макаревича» и пр. — так вот изгалялись тогда цензурные хомячки… Но термин «группа» на людей тоже действовал завораживающе.
В 1989 году под эгидой уже созданного им центра Стасу Намину удалось провести в Москве грандиозный Фестиваль мира на стадионе в Лужниках с участием крупнейших западных рок-групп. Еще годом ранее о таком даже невозможно было мечтать. Но в перестройку все менялось очень быстро, и этот прорыв тоже знаменовал новую эру свободы в стране. Фестиваль прозвали «советским Вудстоком», он стал не только уникальным и крупнейшим за всю историю СССР, но и сенсацией мирового масштаба, номинированной на «событие года» даже в США. Недавно американский журнал Rolling Stone посвятил этому историческому событию большую статью, взяв интервью у всех его звездных участников.
В юбилейное для Стаса Намина время мы тоже решили повспоминать с мэтром былое, тем более что многие вехи «славного пути» впервые отражались тогда именно в публикациях «Звуковой дорожки» и других рубриках «МК». Начали с того, что в те бурные и романтические годы многое происходило не благодаря, а вопреки…
Серпом и молотом — по «железному занавесу»
— Вообще-то история с центром началась с того, что «Цветы» после долгих запретов все-таки выехали в 1986 году в тур по США на волне перестройки.
— В Америке тогда все русское шло на ура, не то что сейчас…
— После многолетнего бойкота «холодной войны» интерес, конечно, был. Мы там выступали только для американской аудитории. Русских тогда и не было в таком количестве, еще не было повальной эмиграции девяностых.
В каждом городе было по два мероприятия: одно — это детский мюзикл «Дитя мира» с участием группы «Цветы», второе — рок-концерт «Цветов». Для меня было удивительно, что не только мюзикл, но и рок-концерты проходили с огромным успехом.
Тут был психологический момент: мы в Советском Союзе, в полном отрыве от цивилизованного мира, конечно, слушали и Rolling Stones, и The Beatles, и Джимми Хендрикса. И даже сами вроде были очень неплохими музыкантами по местным меркам. Но нам даже в голову не могло прийти сравнивать себя с ними, они были для нас высшими существами с другой планеты. Поэтому, вылетая в США, мы никак не ожидали такой реакции американцев. И тогда мы осознали, что по мастерству, профессионализму мы не так уж и далеки от наших кумиров, и, что, может быть, самое главное, мы одинаково понимаем и чувствуем музыку и разговариваем на одном языке.
— И тебя, как человека со стратегическим мышлением, осенило…
— Я подумал, что если такой уж непроходимой пропасти между нами нет, то есть теоретическая возможность попробовать сломать «железный занавес» американского шоу-бизнеса. Я прекрасно понимал, что настоящий успех должен приходить через песни группы, которые крутятся по радио и телевидению, и пластинки, которые становятся популярными. Это очень сложный путь, но я решил попробовать. Я также понимал, что это должна быть англоязычная группа, специально созданная для западной аудитории.
— Идея покорения Америки с новой группой возникла сразу или поначалу ты думал о «переформатировании» «Цветов»?
— Я сразу, конечно, думал о новой группе, но планировал ее собрать из «Цветов», так как все, кто там когда-либо играл, были музыкантами мирового класса.
Идея названия пришла мне в голову совершенно случайно. Йоко Оно пришла к нам на пресс-конференцию в Hard Rock Cafe в Нью-Йорке и пригласила меня к себе домой, в знаменитую «Дакоту», где они жили с Джоном Ленноном. Она мне много интересного рассказала про их жизнь и про Джона и подарила книгу «Полярная звезда» Мартина Круза Смита — того самого автора, который написал знаменитый роман «Парк Горького», по которому был снят блокбастер. В «Полярной звезде» у девочки на стене висели портреты Мика Джаггера и… Стаса Намина.
Я был, конечно, удивлен такому соседству, ведь ни о Смите, ни о его романах я никогда раньше не слышал. Вот тогда мне и пришло в голову, что «Парк Горького» может стать названием моей новой группы. Все сходится: с одной стороны, это наш адрес в Москве, с другой — известный в мире бренд.
Я рассказал Йоко о своей идее, и ей понравились и проект, и название. Я поделился своей идеей и с ребятами из «Цветов», и с моими американскими друзьями — Дэвидом Вулкомбом и Стивом Рифкином (из проекта «Дитя мира) и Денисом Берарди, моим новым другом, президентом гитарной компании Kramer. Все согласились с тем, что это название удачное. И я начал думать о том, каких музыкантов пригласить в проект и какое у него должно быть музыкальное направление.
Первый, кого я предполагал еще в Америке для участия в проекте, был бас-гитарист «Цветов» Александр Солич. По приезде в Москву я встретился с дизайнером-графиком Павлом Шегеряном, который еще в семидесятых делал рекламу для «Цветов» и других моих проектов. Мы с ним придумали логотип группы — GP — по первым буквам названия — в виде серпа и молота.
— И после двадцати лет запретов началась свободная жизнь! Вы еще и в Японию тогда слетали…
— Да, сразу же после Америки, в декабре 1986 го, по приглашению Питера Гэбриэла мы поехали в Японию. В Токио был огромный фестиваль на стадионе. Как-то он зашел ко мне поздним вечером, и мы с ним проговорили полночи. Он рассказал мне, что собирается создать фирму грамзаписи Real World, которая будет заниматься этническими музыкантами со всего мира. Я рассказал Гэбриэлу про свою идею новой группы. Тогда же я подумал, по аналогии с идеей Питера о фирме грамзаписи, что если уж я буду делать новую группу, то почему бы не сделать продюсерский центр, где смогут развиваться новые таланты. Именно тогда, в декабре 1986 года, мне пришла в голову идея создания продюсерского центра на базе «Цветов».
— И «Парк Горького» стал флагманским проектом?
— Это было мое детище, и я тратил на него больше всего времени и сил, потому что планировал для него глобальную карьеру. Но с музыкальной точки зрения «Парк Горького» не был самым интересным проектом центра. У нас тогда собрались потрясающие музыканты. Все разные, но очень яркие и талантливые. Всего было около пятидесяти разных групп. Среди них уникальная команда «Бригада С» с потрясающими Гариком Сукачевым, Сережей Галаниным и другими очень интересными музыкантами — и, кстати, первые в стране настоящие рок-н-ролльные дудки. Гарик писал ни на что не похожие сюровые песни и исполнял их так эксцентрично и выразительно, что публика вставала на уши.
И весь советский рок-н-ролл
— Помню, как визжала публика, когда в Зеленом театре Сукачев пел «Маленькую бэйби» и «Сантехника на крыше»… Не только западные, но и местные музыканты открывали совершенно невиданную прежде эстетику, новаторское содержание…
— Но они, как и остальные, кто пришел к нам в центр, были запрещены в Советском Союзе и выступали в основном только у нас. В Зеленом театре парка Горького была как бы страна в стране, со своими законами и своей цензурой. Ее критериями, наверно, были рок-н-ролл и хороший вкус — ни больше ни меньше.
В центре создалась удивительная группа «Моральный кодекс». Удивительная потому, что Паша Жагун придумал образ и стиль, не похожий ни на кого в мире, и собрал музыкантов мирового уровня, которые смогли этот образ так полноценно и суперпрофессионально воплотить. Уникальный лидер-вокалист и саксофонист Сергей Мазаев был и до этого очень известным музыкантом в московской тусовке. На бас-гитару он пригласил Сашу Солича, который одновременно играл и в «Цветах», и в «Кодексе»; на гитару — самого, наверное, прогрессивного и стильного гитариста в стране Колю Девлет-Кильдеева.
Главное, что при потрясающем профессионализме «Кодекс» нашел такой стиль, который мог бы быть востребован на мировом уровне. Из Сибири к нам приехал удивительный музыкант и поэт — Дима Ревякин со своей командой «Калинов мост». Он был настолько своеобразен и поэтичен в стихах, музыке, исполнении, что не оставлял равнодушных ни среди публики, ни среди музыкантов. Это был настоящий русский рок. Думаю, и по сей день это единственное в своем роде явление у нас в стране…
Позже, в девяностых, к нам пришел петербуржский «Сплин» с Сашей Васильевым, он тогда только начинал, но в результате стал одним из немногих настоящих поэтов в отечественной рок-музыке.
— Их первое крещение большой сценой ты им устроил, кажется, в организованном тобой туре «Голосуй или проиграешь» в 1996 м? Все недоумевали: кто это выступает рядом с Гребенщиковым, Сукачевым, Макаревичем и Кинчевым?
— В центре были ярчайшие личности, альтернативные, стебные и одновременно поэтичные. Вася Шумов со своей группой «Центр», Леша Борисов с «Ночным проспектом», Юра Орлов с «Николаем Коперником», Коля Арутюнов с «Лигой блюза» и «Кроссроудз» с Сережей Вороновым, который сегодня стал лучшим блюзовым музыкантом страны. Хевиметальный отмороженный Паук с «Коррозией металла», выступления которых всегда были за гранью добра и зла.
Был очень симпатичный парень Толя Крупнов с группой «Черный обелиск» и тоже хевиметальная группа «Шах» Антона Гарсия. Ретроспективный «Мегаполис» с Олегом Нестеровым. Супергитарист-виртуоз Паша Титовец с «Нюансом», Саша Минаев и Паша Молчанов с веселым «Тайм-Аутом». Они, кстати, потом работали на моей радиостанции и были одними из самых ярких и прогрессивных ведущих в стране.
Саша Скляр, который, окончив МГИМО, оказался классным рок-вокалистом. Саша Иванов с группой «Рондо», он и сейчас очень известен. Из уже известных команд у нас работало легендарное «Воскресение» с Лешей Романовым.
В наших концертах, фестивалях и тусовках участвовали и «Аукцыон» с Леней Федоровым и Олегом Гаркушей, и «Звуки Му» с Петром Мамоновым и Сашей Липницким… Практически весь советский рок-н-ролл тогда сплотился вокруг нашего центра. У нас не было деления на «наш — не наш». Все настоящие были НАШИ, и даже если для кого-то не хватало места для репетиций или аппаратуры и инструментов или они жили в другом городе, но хотели быть с нами, то мы помогали всем чем могли… Я пригласил Виталия Богданова, он помог мне в студию поставить звукозаписывающее оборудование, так как и для «Парка», и для других групп необходима была студия звукозаписи. Богданов был не только бизнесменом, но и любил рок-н-ролл и был очень продвинутым человеком.
Пелевин жил у нас в вигваме
— Талант на таланте, уникум на уникуме, и все под одной крышей…
— Не знаю, как это получилось, но именно так и было. Из нашего андеграунда действительно выросли потрясающе яркие таланты. Музыканты, художники, фотографы, поэты и даже бизнесмены. Тот же Виталик Богданов стал позже банкиром, а потом и сенатором, но любовь к музыке осталась — от этого не излечиваются. Он потом создал несколько радиостанций. Кстати, он также собрал лучшую в стране коллекцию антикварного оборудования и инструментов.
Аркаша Новиков начинал свою карьеру в нашем рок-кафе в Зеленом театре. Сегодня он крупнейший ресторатор страны, но любовь к искусству и у него тоже осталась на всю жизнь. Он очень интересно рисует, и все его рестораны отличаются особым образным дизайном.
Юристом начинал у нас известный сегодня бизнесмен Александр Мамут, который тоже на всю жизнь сохранил любовь к искусству и по сей день поддерживает таланты на музыкальном и театральном поприще. Кстати, он и сам имеет незаурядный актерский талант.
У нас появилась первая студия современного дизайна. Я познакомился в студии у Павла Шегеряна с молодым и никому еще не известным художником Юрой Балашовым. Он показался мне очень интересным, и я предоставил ему помещение для студии, где он фактически жил. Это очень талантливый человек с потрясающим своеобразием художественного виденья. Он сделал первые рекламные плакаты всем нашим рок-группам, включая и группу «Парк Горького», взяв за основу созданный Шегеряном логотип.
Еще одним художником в нашей студии был Саша Холоденко, а его жена Ася Николаева начала в центре новое направление — студию керамики, где были и гончарный круг, и печь для обжига. Оба они были очень яркие художники. Помню, когда я привел Роберта Де Ниро в студию к Асе, он скупил у нее половину работ. А Саша Холоденко дружил со ставшим сегодня классиком Виктором Пелевиным, который в одно лето жил в вигваме на территории Зеленого театра. Саша оформил первое издание его книги Generation P. С ними у нас тусовался и уникальный человек Георгий Аистов. И именно там ему пришла идея «Джаганната», ставшего сегодня вегетарианским культом. Потом дизайн-студия превратилась в серьезную фирму — Just Design, ее создали Андрей Гельмиза и Сергей Монгайт. Она и сегодня одна из лучших в Москве и существует самостоятельно.
— На этом месте, пожалуй, надо просто сделать выдох — жилой вигвам в центре Москвы с квартирантом Пелевиным! Форменный сюрреализм на фоне постсоциалистического реализма…
— Вообще, у нас были там совершенно неожиданные потрясающие личности. Очень интересный альтернативный поэт Алексей Чуланский, который в девяностых вдруг написал несколько песен с Колей Носковым. Эрудит, полиглот, интеллектуал Гарик Осипов, который позже, когда я сделал театр, перевел мюзикл «Волосы» на русский язык. Великолепный художник и фотограф Андрей Колосов и получивший позже мировую известность фотограф Андрей Безукладников.
— Наверное, логично, что вышедший как бы из подполья рок-мир собирал вокруг себя еще и андеграундную тусовку?
— Да, были уникальные персонажи. Саша Петлюра с пани Броней, Катя Рыжикова и Саша Логинов с группой «Север» тоже у нас практически жили. Молодой, тогда еще начинающий альтернативный режиссер Боря Юхананов, с которым мы сделали и показали по телевидению первый фильм о московском андеграунде. Витя Гинзбург, кинорежиссер, которого я выбрал для съемки видеоклипа «Парка Горького» My Generation. Он тогда жил в Америке. Я привез его в Москву, и мы вместе сняли фильм «Нескучный сад» о сексуальной революции в России. Секса же не было в Советском Союзе и вдруг появился откуда ни возьмись… Потом уже Гинзбург снял фильм по Пелевину. У нас завязывались очень интересные творческие связи.
— Не перестаю каждый раз вздрагивать от воспоминаний о советских реалиях — все яркое, неординарное подавлялось, серость и примитив возносились, насаждались, процветали… А кто-то ведь тоскует по тем временам! Не могу взять в толк, что за месиво в их головах?
— Упрощенное, конечно, резюме, но по сути верное. Крутое пение тех же Носкова и Мазаева, то есть, по сути, просто манера и звукоизвлечение воспринимались как нечто антисоветское. Просто потому, что это было стильно и с драйвом. Если бы не эти драйв и стиль Носкова, мне, может быть, не удалось бы сделать «Парк Горького» суперзвездами в мире. Тогда мне было очень важно собрать в группу правильных музыкантов и совсем необязательно, чтобы все были звездами. Главное, чтобы был творческий костяк и правильное направление и имидж.
И все пошло прахом
— Насколько сложно было подобрать состав, который в итоге мы все увидели как «Парк Горького»?
— В результате я пригласил в группу Носкова, Белова, который уже давно в «Цветах» тусовался, и Маршала, который раньше играл в «Цветах», и, собственно, стержень группы был собран. Второго гитариста и барабанщика найти было очень легко, выбор был довольно большой. На гитару я взял Сашу Яненкова из «Цветов», а на барабаны — звукорежиссера «Цветов» Львова, который раньше где-то играл на барабанах. Группа начала репетировать и делать демонстрационные записи.
Мне очень нравилось то, что происходило на репетициях. Музыканты друг друга идеально чувствовали, и получались очень интересные песни и стиль. Пока они работали, не выходя из студии, я занимался их карьерой. Ездил по Америкам и убеждал моих знакомых звезд, промоутеров и продюсеров включиться в мой проект.
В конце 88 го мне удалось убедить президента фирмы Kramer Денниса Берарди, с которым подружился еще в том туре с «Цветами», помочь мне в раскрутке группы «Парк Горького» и стать их менеджером в США. Он познакомил меня с Бон Джови, и я договорился с ним и Ричардом Самборой, что они помогут мне в раскрутке моего проекта. Тогда же я предложил Доку Макги, менеджеру Бон Джови, Skid Row и Cinderella, организовать в Москве рок-фестиваль.
Затем мы убедили фирму Polygram подписать контракт с группой «Парк Горького». В декабре 1988 года я привез в Москву всю команду Бон Джови и президента фирмы Polygram Дика Эшера. «Фестиваль мира» состоялся 12–13 августа 1989 года. И после фестиваля я отправил их в гастроли по Штатам. У меня у самого было столько разных дел и проектов тогда, что я не был с ними все время, а появлялся наездами.
В какой-то момент я неожиданно узнал, что в группе происходит революция и Белов сагитировал ребят остаться в Америке и убежать от меня и от Денниса Берарди. Он нашел там какого-то другого менеджера, который с радостью согласился взять готовую раскрученную группу. Да еще и внутри группы разразился конфликт с Колей Носковым и по поводу идеи убежать, и по другим причинам, которых так опасался Коля в самом начале и которые, судя по всему, проявились, когда пришла слава.
— Недаром говорят, что огонь и воду пройти трудно, но самое трудное — фанфары славы…
— В результате Коля Носков вернулся в Москву, а остальные остались в Америке и начали новую жизнь, порвав все предыдущие связи и обязательства. Ну а кончилось все известно чем. Проект, который был уже на самом верху мирового шоу-бизнеса, слетел оттуда и рассыпался, хотя мог бы сегодня быть не меньше, чем Scorpions.
— Насколько я знаю, ты планируешь новые международные проекты. Нынешняя репутация России в мире сильно разнится с тем, что было во времена «Парка Горького». Этот контекст не мешает новым планам?
— Я действительно планирую в этом году начать снимать два художественных российско-американских фильма, но не с Де Ниро и Скорцезе — с ними у меня просто дружеские отношения. Вообще, в любых проектах, которыми я занимаюсь, если есть творческий интерес, политические интриги не имеют значения. Мы давно занимаемся культурологическими проектами, больше 25 лет не проводим концерты, не выпускаем диски и т.д. В последние годы сняли несколько документальных фильмов: об Эрнсте Неизвестном, о Кубе, об истории Армении и совместный российско-американский фильм Free to Rock — о том, как рок-н-ролл остановил «холодную войну», — который уже завоевал признание в мире.
