Фoтo: BIENNALE-CIRQUE.COM
Пeрвым встрeчaю нa плoщaди у знaмeнитoй Мaрсeльскoй oпeры Слaву Пoлунинa. Oн кaк сoлнeчный луч нa фoнe тeмнoй (в oснoвнoм чeрнoй) oдeжды тoлпы — яркo-oрaнжeвый кoмбинeзoн, прaвдa, утeплeнный, сeдaя бoрoдa и бeлыe вoлoсы, рaздувaeмыe фeврaльским примoрским вeтрoм.
— Здeсь сeйчaс сaмoe интeрeснoe прoисxoдит, — гoвoрит Слaвa, — мы нeдeлю мoтaeмся тут с Лeнoй (жeнa), смoтрим всe.
Свoй яркий прикид oн oбъясняeт oчeрeдным крeaтивoм, кoтoрый, пoxoжe, стaл для нeгo нe тo чтo привычкoй, a нaсущнoй пoтрeбнoстью. Для кoгo-тo ни дня бeз стрoчки, a для прeзидeнтa Aкaдeмии дурaкoв (a тaкжe пoслa Aндeрсeнa в Рoссии, Короля дельфинов и пр.) ни дня без фантазии. Вот он и присвоил каждому дню недели свой цвет — синий, положим, носим в понедельник, красный — в среду, оранжевый, скорее всего, в выходные. Причем в каком цвете вышел из дома, в таком и остался на неделю. В Марсель из своего «подпарижья» (живет недалеко от Диснейленда) Полунин выехал в оранжевеньком.
— Слава, вы окончательно ушли из питерского цирка Чинизелли? Не вернетесь больше?
— А я и не уходил — закончился контракт. Ремонт провел, программу сделал — достаточно. Понял, что современный цирк там не приживется, не та система. Для нового цирка рядом должно быть другое шапито или здание с другими людьми. Живу сейчас на своей «Желтой мельнице». Там у нас запрещены все разговоры о плохом. А зачем вспоминать плохое, кому это интересно?
— А тогда о хорошем — что делаете, новенькое что-то есть?
— Вот только провел фестиваль клоунесс — «Бабы дуры». Какая у меня там пара была сумасшедшая! Потом ко мне приезжают на «Мельницу» разные люди с интересными идеями: я предоставляю им жилье, место для реализации идей — благо территория позволяет. У меня фантастический сад, его тут наградили как лучший.
— А попасть к вам на «Желтую мельницу» можно?
— Если как публика — нет. Только как участник наших действий. Раз купил билет, должен участвовать. Речка на моем участке вышла из берегов (небольшая извилистая артерия пересекает местность месье Асисяя. — М.Р.), так мы все запрыгнули в лодки и весело катались. А здесь, на фестивале, есть что посмотреть. Есть, например, человек, который сам для себя сделал шапито и один там работает. Сумасшедший человек.
Фото: BIENNALE-CIRQUE.COM
Человека-шапито зовут Гийом Гелерм. Кстати сказать, несколько лет назад он приезжал в Москву благодаря Чеховскому фестивалю и поразил зрителей неординарными и опасными идеями, основанными, между прочим, не на эмоциях, а на точных науках. На Марсельской биеннале месье Гелерм с модной стрижкой (выбритые виски и две жидкие косички по плечам) представляет свой новый спектакль и две оригинальные экспозиции — техника и философия в одном флаконе.
Статистика 2-й биеннале современного цирка впечатляет: цирк захватил 27 городов региона, представления идут на 45 площадках, на которых работают 60 компаний. Играют в театрах, театриках, культурных кластерах и на пляжах. В частности, в Марселе, на пляже Прадо, раскинулась целая деревня шапито.
Надо сказать, что Франция сегодня — самый активный подвижник на территории современного цирка. А чем он отличается от традиционного, куда детей принято водить с малых лет — на клоунов, зверей? В новом цирке иначе — здесь артисты, режиссеры, технари неутомимо скрещивают все цирковые дисциплины с театром, новыми технологиями, классической музыкой, оперой и хореографией. Эксперименты самые немыслимые, но «развитие и еще раз развитие» — вот тот негласный девиз, который висит над каждым опытом энтузиастов цирка завтрашнего дня, невзирая на результат. Вот несколько примеров.
Результат неудачный — «История солдата» (Histoire du soldat) Стравинского в музыкально-цирковом варианте. Известный классический ансамбль «Тelemaque» и гимнаст на проволоке. Музыканты замечательно исполняют сочинение русского композитора, на фоне которых артист, балансируя на проволоке, произносит текст, а его партнерша, меняя парики и костюмы, что-то малоталантливо кричит. Но, пожалуй, это едва ли не единственная неудача фестиваля.
Фото: BIENNALE-CIRQUE.COM
В это же время в курортном местечке Мариниг известный режиссер Тома Жоли показал свою новую работу. Семь жонглеров и одна оперная певица дали строгий мастер-класс коллективного жонгляжа «от а до я», от простейших упражнений к сложным дисциплинарным формулам. Партитуру своего как бы «ученического» спектакля Жоли и расписал как математическую формулу: движения жонглеров подчинены сценической дисциплине под оперный вокал.
А вот от другого жонглера — испанца Микеле Рондо (работает во французской компании в Тулоне) — дух захватывает. Импровизатор, клоун, виртуоз. Его спектакль «Мебиус» (Mobius) строится на конфликте жонглера и объекта его страсти — розовых мячиков, которые вначале уложены в аккуратную пирамиду числом 65. Но артист, похоже, не ищет легких путей: ему не нравится восхищать публику, просто выкидывая в воздух «пятерки» или «девятки». Так любой дурак сделает, а вы попробуйте жонглировать, вывернувшись, точно наизнанку, завязав руки над головой, согнувшись в три погибели и при этом засунув голову под коленку.
Кажется, этот парень может жонглировать всем, даже водой: из пластиковой бутылки набирает в рот воды, запрокидывает голову, и крохотные порции уже летают, как мячики. А под радостные визги детей, набрав полный рот воды, фыркает ею на пол и катается по нему, как по ледяной дорожке — на ногах, на пятой точке. После такого выступления все остальные, даже именитые жонглеры, смотрятся добросовестными ремесленниками, напускающими на себя философскую многозначительность.
Спектакль «Зеркало/зеркало» (Miroir/Miroir). Над сценой на тросах подвешено большое зеркало, состоящее из небольших квадратных зеркал. Блондинка в светлом платьице и на каблуках решительно подтягивается, ногой вышибает среднюю часть — вниз со звоном летят осколки и одна туфля, замерев вверх острым каблучком. Блондинка подтягивается в образовавшееся небольшое отверстие, вытаскивает застрявшие осколки и, ухватившись за единственную перекладину, начинает работать на ней как на трапеции. Зависает вниз головой, ползает по зеркалу, отражаясь в уцелевших зеркальных поверхностях, исчезает за зеркалом, а то постоянно меняет угол наклона. Опасные зеркальные игры гимнастки, требующие мастерства, довольно решительно уводят цирк в театр, и эта встреча не вызывает противоречий. Трюки блондинки в одной туфельке рождают сильную по эмоции метафору Зазеркалья, куда ходить и хочется, и колется — а вдруг не повезет, как Алисе, с чудесами. Тем более что музыка своей тревожностью хеппи-энда не обещает.
Замечу, что новый цирк в своих экспериментах отводит очень серьезную роль музыке, и именно звучанию ее в живом исполнении. Музыка, а не музыкальный подбор, специально пишется под конкретный спектакль, и музыкальная драматургия действия здесь не пустой звук. Скажем, спектакль известной компании «Colporteurs», работающей в шапито со спектаклем «Под звездой Иеронима» (Sous la toile de Jheronimus), сопровождают скрипка и фортепиано. Над клавишами висят канаты и трапеции, на которых работают воздушные гимнасты и акробаты. Музыка не замирает ни на минуту и в какой-то момент является движущей силой спектакля: пианист сначала извлекает звуки из клавиш, а затем из струн, расцарапывая их щетками и варварски поколачивая булыжниками.
В Экс-Ан-Провансе выступает более чем странный человек — слегка за 30, зовут Камий Бутей. После спектакля «L homme du Hus» на него больно смотреть — руки и ноги его все в ранах. Этот чудак тоже не ищет легких путей в искусстве. Его персонаж — худой, нервический и даже истеричный тип в скромном платьице весьма не покоен. Он хочет сесть за стол, но стул под ним почему-то ломается, и он, падая, цепляет еще пару стульев, один из которых оказывается у него почему-то на шее. От его бесконечных действий, направленных явно на созидание, происходит тотальное разрушение, а он сам становится их главной жертвой.
Фото: BIENNALE-CIRQUE.COM
Однако безумного клоуна неудачи только подстегивают, и вот он уже тащит высоченную стопку складных стульев, установленных один на другой, чтобы потом оказаться под ними погребенным. Стулья сменят обычные деревянные козлы в большом количестве, и он вступит с ними в смертельную схватку. При этом «клоун-неврастеник», один серьезный вид которого вызывает приступы истеричного смеха, без слов плетет свою историю, весьма созвучную времени: трагикомичный монтаж амбиций, агрессии, нелепости и беспомощности человечества. Черный юмор правит миром, а тщедушный персонаж Камия Бутея только фиксирует его. После спектакля мы говорим с Камием в фойе театра.
— Я из маленькой деревни в регионе на юго-востоке Франции, — поясняет Камий. — Ты и названия такого не слышала — там жителей не больше 20. Начинал учиться, но не закончил. Три года работал в компании «Майский жук» у Джеймса Тьере (внук Чарли Чаплина. — М.Р.), у него многому научился.
Теперь мне понятно, откуда у Камия такая страсть к опасным конструкциям и безжалостное отношение к себе.
— Я сам придумываю спектакли, но они рождаются не быстро. Этот, например, я начинал делать три года назад, бросал пару раз, потому что не получалось, но все-таки вернулся к нему — он меня не отпускал.
— Кто и как лучше понимает твой юмор?
— У меня много турне — я уже работал в Бразилии, Японии, в Европе. Принимают очень хорошо, но что меня поразило в Японии — это реакция маленьких детей, которых родители зачем-то брали с собой на представление. Они точнее всего реагировали, радостно кричали там, где взрослые помалкивали.
Обо всех новациях не расскажешь, но амбиции организаторов — побить рекорд Первой биеннале двухлетней давности, собравшей 85 тысяч зрителей на 250 представлениях, — судя по всему, реализуются. Публика с энтузиазмом идет на новый цирк, сочетающий в себе мастерство и поэзию, часто смешной, но всегда трогательный и, главное, открытый миру.
