фoтo: Ксeния Кoрoбeйникoвa
В цeнтрe зaлa xoтeли устaнoвить бaссeйн, нo нe вышлo пo тexничeским причинaм. Зaтo пoлучилoсь сoбрaть из 23 (рeкoрд для гaлeрeи!) музeeв и 11 чaстныx кoллeкций пoчти 500 экспoнaтoв. Дeлo, кoнeчнo, нe в кoличeствe (вo врeмeнa «оттепели» на выставках и по 3000 картин показывали), а в качестве вещей и их грамотной развеске. Кураторы экспозиции во главе с Кириллом Светляковым ненавязчиво и комфортно для глаза умудрились разместить примерно равное количество живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, фотографии, фрагментов кино, документов, предметов быта…
Тон диалога, а «оттепель» прежде всего отличалась возможностью дискутировать, задают при входе в экспозиционный зал. На трехметровом экране параллельно прокручивают перформансы из фрагментов знаковых для своего времени фильмов: «Приходите завтра», «Дайте жалобную книгу» и «Шумный день». Скульптор (Папанов) разбивает свои произведения, Табаков шашкой рубит мещанскую мебель, а студент-архитектор отказывается от старых макетов.
Казалось бы, дальше должен возникнуть дивный новый мир, но организаторы играют на контрасте и отправляют нас в мрачный коридор. Это один из семи тематических разделов выставки, получивший название «Разговор с отцом», где речь идет о возникшей возможности узнать правду о войне и лагерях. Отсюда — бронзовые воины Неизвестного и Сидура, портрет Шаламова, кадры из спектакля «Мой бедный Марат» в режиссуре Анатолия Эфроса, где очаровательная Ольга Яковлева наливает в стакан воду Александру Збруеву. Здесь же громоздится бюст Солженицына, в котором скульптор Нисс-Гольдман отразил разочарование писателя, незаслуженно отсидевшего восемь лет в лагерях.
Может, дело в черном коридоре? В следующем белом пространстве Солженицын на фото, вполне жизнерадостный, мокнет под дождем у двери «Нового мира», где Твардовский по личной рекомендации Хрущева опубликовал «Один день Ивана Денисовича». Здесь, в зоне «Лучший город земли», почти все радостные: на полотнах, фотокарточках, плакатах, экране… Смеются Любимов, Ростропович, Магомаев, хохочет Михалков, шагая по мокрой Москве и юркая между однотипными домами.
Масштабы массовой хрущевской застройки ощущаются с центральной точки экспозиции — площади Маяковского. Отсюда открывается архитектурное решение Владимира Плотникова — строительство выставки по формуле города с радиально-кольцевой системой. Стройные дорожки разделяют десятки однотипных стен и стеллажей, напоминающих хрущевки. Все в ч/б: вслед за Неизвестным и его знаменитой скульптурой дизайнеры решили передать дуализм эпохи.
Одни наслаждаются комфортом в модернизированном жилом квартале Новые Черемушки, пьют чаи из сервизов Ленинградского фарфорового завода, пользуются пылесосами «Сатурн» и тканями морских оттенков ситценабивной фабрики. Одеваются в элегантные наряды Зайцева, а за зонтами и иными аксессуарами ходят в ГУМ, который предоставил редкие кадры своих витрин тех лет. В отпуск веселятся на Черноморском побережье, о чем свидетельствует яркая керамическая серия скульптора Ольги Рапай.
В это время другие, типа Рабина и Кабакова, гоняют тараканов и мух в коммуналках и бараках. Возятся в грязи, прокладывая железную дорогу и строя очередные многоэтажки, как на картине Пименова. Осваивают целину, возводят Братскую ГЭС, добывают нефть на Севере, при этом недоедают, недосыпают, моются в морской воде. Все это запечатлели художники сурового стиля: Салахов, Андронов, Павлов… Через нарочитую грубость они передали правду времени.
А оно было таково, что СССР соревновался с США почти во всем: от вооружения и освоения космического пространства до архитектуры. Тогда на месте храма Христа Спасителя построили бассейн и начали возводить кинотеатры с подиумами для международных фестивалей. А строительством широких проспектов вообще хотели не только утереть нос нью-йоркским авеню, но и вписаться в глобальную географию. Как и получилось с Новым Арбатом, который стал побратимом главной улицы тоже послевоенного Рио.
Выставка через плакаты, графику, архивные документы передает все это без наценок и скидок. Хотя некоторые арт-критики обвинили Третьяковку в отбеливании и частичном искажении действительности. Конечно, легко судить тем, кто не жил в «оттепель». Ее же очевидцы (Таир Салахов, Зоя Богуславская, Мариетта Чудакова и другие), пришедшие на вернисаж, одобрили проект в первую очередь за объективность. И это говорит о многом.
